Открытие Шовлена

понедельник, 08 октября 2012

01:16

все записи пользователя в сообществе Addeson

Falcon in the Dive

Перевод фика Chauvelin's Realization за авторством Cimorine90. История посвящена жизни Шовлена в поместье Блейкни после его вывоза из Франции и конечному осознанию французом своей греховности и неправоты. Рейтинг и прочие данные у фика отсутствуют, но можно говорить, что это G.
Автор перевода - Addeson .
Дисклеймер: все творческие права на фик принадлежат его автору.

***
И вдруг бывший гражданин Шовлен ощутил, как глубоко в его груди зарождается новое чувство. Оно все нарастало, неодолимое и незнакомое, - он сам не понимал, что происходит, пока эмоции не выплеснулись наружу. Смех. Сначала - лишь смешок, затем - сильнее и сильнее, пока бывший гражданин бывшей же Республики не согнулся, ухватившись за бока. Пресса несла ему безумное известие - о падении Республики и приходе к власти нового правителя, Бонапарта: эта новость так потрясла Шовлена, что он совсем запутался. Но прежде, чем он был охвачен этим странным приступом веселья, его посетила мысль... Все было зря. Все, абсолютно все, что он делал, было зря. Месье Шовлен оставил в прошлом бурю Революции, отрекся от страстей и печали о покинутой родине. Он сдался, целиком, безоговорочно, в тот самый миг, когда нога его ступила на английский берег. Лишь прочтя эту небольшую статью, он со всей ясностью осознал ситуацию, которая сложилась за последние несколько лет, а также то, чему он успел научиться с тех пор, как оказался в пожизненном, роскошном плену у бывшего врага. «Юмор... у меня есть чувство юмора?» - с изумлением подумал он, все продолжая хохотать. Нет, должно быть, это сумасшествие. Безумный смех охватил его: Шовлен не представлял, откуда же он взялся и когда пройдет. Может, и никогда. Он опустился на пол, словно уходя на дно безбрежного моря смеха. Смеха над собой. Он смеялся над всеми своими планами и интригами - они окончились ничем, лишь унизительными неудачами. Он смеялся над своей глупостью и гордыней. Да, он был горд. Теперь он понимал, какими бесполезными были все его хитроумные планы, составленные с таким волнением - и, несомненно, по дьявольскому наитию. А Перси Блейкни, Первоцвет, выдумывал планы спасения, которые были столь просты и священны по своей сути, что было бы смешным вообразить хоть на минуту, что выдумки Шовлена принесут ему успех. И если сэру Перси было, наконец, позволено освободиться от путешествий через пролив, что даровало англичанину мир и спокойствие, то он, месье Шовлен, был отвергнут самим дьяволом и Францией, выброшен за борт, без права осуществить последний акт патриотизма, умерев за родную страну. Он потерял все - все, к чему он стремился, обратилось в пепел. Все было зря, зря! Он смеялся истеричным, беззвучным смехом: слезы катились по лицу коварного француза, слезы веселья, отнюдь ему не свойственного, и если бы у него хватило сил взглянуть на свое отражение в зеркале, он не узнал бы сам себя.
...Вдруг к его веселью почти незаметно присоединился чужой смех. Ленивый, столь привычный - тот самый, что приводил его в бешеную ярость. Мысль об этом завершилась новым приступом веселья, пока безумие не отпустило его, а голова не коснулась пола у самых ног его врага и спасителя, сэра Перси Блейкни, баронета, известного, как «Алый Первоцвет». Ленивый смех все продолжался. «Месье Шовлен, да что же вас так чертовски рассмешило? Признáюсь, я был удивлен, когда, разгуливая по дому в одиночестве и решив вас навестить, я обнаружил вас смеющимся и, кажется, немного помешавшимся от смеха. Неужели до вас дошли все мои шутки?» Шовлен ответил не сразу, так он был изможден за последние несколько минут. «Месье, вы что, совсем рехнулись?» - любознательно осведомился Блейкни, тронув старого противника носком сапога. Лишь тогда Шовлен взглянул на него - и сэр Перси едва не отшатнулся в изумлении. Еще недавно этот человек смотрел на него с яростной ненавистью, с огромным отвращением: Перси привык и делал вид, что ничего не замечает. Но сейчас лицо маленького француза отражало изможденность и усталость - он даже видел слезы и слабую улыбку. Перси тут же помог ему подняться и усадил в кресло. «Сыграть со мною в шахматы вы, верно, не захотите, месье... э-э... Шобертен», - начал Перси, но Шовлен остановил его жестом бледной руки. Отвернувшись, он закрыл глаза и, кажется, старался побороть новый приступ истерии, возбужденный последней шуткой. «Увы, сэр Перси: в моем нынешнем состоянии я не выдержу ваших острот. Пожалуйста, оставьте меня». Его просьба была так проста и ясна, что насмешник вздернул бровь. «Оставить, вас? Ни в коем случае. Позвольте мне распорядиться о хорошем портвейне или бурбоне».
«Буду вам благодарен», - ответил Шовлен, опустив руку и повернув к нему лицо. Глаза он так и не открыл, предчувствуя, что стоит лишь взглянуть на этого человека, ангела господнего - того самого бога, существование которого он так долго отрицал, но теперь познал от него и милосердие, и смирение, - и он вновь зальется неуправляемым смехом. Но разве не был этот приступ веселья, веселья от бога, послан ему свыше, через ангела? Он, Шовлен, так долго был демоном смерти, зла и разрушения, что потребовался немалый срок, - в течение которого он лишился всего, что ему мило, - прежде, чем он осознал великий дар милосердия, а вместе с ним и свою ничтожность. Когда сэр Перси поднялся и был готов уйти, Шовлен продолжил, тихим, но серьезным тоном: «Сэр Перси, если вам не трудно, приведите мне священника».

@темы: Переводы